Боброка, Дмитрий, во все недели ПостаБоброка, Дмитрий, во все недели Поста не находивший себе места, тут и решился наконец. Он вызвал Митяя к себе и встретил его необычайно торжественно. Князь стоял широкий, плотный, в белошелковом, шитом травами расстегнутом домашнем летнике с откинутыми рукавами, в чеканном золотом поясе сверх узкого нижнего рудо-желтого зипуна. Непокорные волосы крупными прядями падали на золотое оплечье. Рубленное топором крупное, бело-румяное лицо князя в кольцах молодой русой вьющейся бороды было вдохновенно-величественным (и - кабы не был он великий князь Владимирский и Московский - то и немножко смешным), правая рука часто и непроизвольно сжималась в кулак. Хмуря брови и весь мгновеньями заливаясь неровным алым румянцем, - верный признак того, что князь излиха волнуется, - Дмитрий, не садясь и не усаживая печатника своего, начал: - Первый раз мы отбились! И Митяй, порешив было, что речь идет о булгарской войне, вздрогнул и, не враз сообразив, о чем княжая толковня, в свой черед багрово и густо покраснел, медленно склоняя бычью шею, осененную густою гривою темных, обильно умащенных и спрыснутых восточными благовониями волос. - Так, княже... - произнес с расстановкою, ожидая, но все еще не вполне догадывая о главном. - И этот литвин Киприан, и прочая! - еще прямее и тверже высказал князь. И вновь помедлил и, густо заалев, докончил: - Нам надобен свой наместник по батьке Олексею! Егда умрет! Думаю - тебя! - И проговорил быстро: - С боярами баял |
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
