Наконец, поматывая головой, не перешелНаконец, поматывая головой, не перешел в ровную рысь. Стремянный скакал следом. Какие-то черномазые - не от цвета кожи, от грязи, - в выношенной меховой рванине пастухи кинулись в очи. <Возможно, - подумалось с отчужденною горечью, - что и русичи! А может, и свои, татары>. Иван насмотрелся тут, пока сидел в Орде, досыти всякого. Среди шкур - полуголая, среди стад - голодная толпа своих, ордынских <меньших> отнюдь не радовала глаз, и понималось теперь, почто и как оно так сотворяется, что грозные повелители многого скопища стран и народов, сами подчас спасаясь от бескормицы, продают детей кафинским купцам... А осенью, когда Орда приходит на тутошние кочевья, веницейские гости в Тане запасы икры аж в землю зарывают, и все одно - татары выроют и все подчистую съедят, чисто саранча! И не от озорства какого, от голода. Скотина-то не своя, бека какого али хана самого, тут и падаль будешь есть, как подопрет... Завоеватели! В поход - так словно зимние волки! И не хочешь, а будешь грабить, с таких-то животов! Иван перевел плечами, прогоняя утреннюю, еще не сошедшую дрожь. Многое прояснело ему тут, в Орде! Многое, чему дивился или негодовал, теперь содеялось привычно-понятным. А вот и торг. Ряды юрт, ряды загонов. Толпа, негустая в эту пору, иноземных, разномастно одетых и разноязычных гостей. Гомон на многих языках, машут руками, щупают скот, вертят, разглядывают рабов, перебирают сукна и шкуры. Сюда тем, рваным, заказан и путь. Явится который, |
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
