Пересилил! Я не столь... не могу... Но

Пересилил! Я не столь... не могу... Но хочу возвысить себя. Не греховно, нет, в подвиге отречения! Вота как Сергий... Ну, и я, коли, сподоблюсь... - он не договорил, застыдился, верно. Иван не стал выспрашивать далее, понял - нельзя. Оба замолчали. Небо, в величии кованых голубых звезд, широко распростерлось над головою, обняв притихшую землю. Снизу в безмерный океан вечности светили костры. Века пройдут, и, быть может, угаснет и память о погинувших здесь воинах и самой битве, что им предстоит, и будут новые орды и новые битвы, и новые кмети, укрепив себя знамением креста, пойдут в бой, чтобы отстоять рубежи страны и лечь в эту широкую, все принимающую землю. Неужели это про них говорил греческий изограф Феофан? И было смущение, и робкая гордость, и как-то не верилось все равно... Он вновь воззрился на случайного сотоварища. Тот тоже молчал, сосредоточенно глядя в огонь. - Люди смертны! - выговорил наконец. - Через сто лет и тех, кто сейчас в колыбели, не останет в живых! Живет народ! И надобно всякому из нас прилагать тщание к подвигу. Иначе не станет жизни у тех, кто грядет нам вослед! - Он замолчал, потом домолвил задумчиво: - Останусь жив, уйду в монастырь. К игумену Федору в Симоново. А то к самому Сергию попрошусь, ежели примут! Давно хотел уйти от мира, от суеты... Праздник-то какой великий близит! Успенье Богоматери! Самой! Ее еще пишут в славе: <Покров Богородицы>. Видал? Как она град Константина, Царьград, спасла от неверных, своим
 

главная

новости

история

структура

правила

ресурсы

издания

программы

клубы

конкурсы

мероприятия

пресса о нас

архив

Сайт управляется системой uCoz