Ребенком держал он, Алексий, на своихРебенком держал он, Алексий, на своих коленях, спасал от ордынцев и Литвы, коего одарил престолом великих князей владимирских, данным в неотторжимую вотчину и в род, коего содеял, возвысив из праха... И бояре, которым он - духовный глава и отец! И игумены московских монастырей, ставленные им самим... И смерды... Почто они все так ненавидят мя и так торопят мою кончину?! Последнее, не сдержавши себя, Алексий произнес в голос. И как раз в миг этот в келейный покой вступил Леонтий. Алексий смотрел, и бледно-розовый окрас стыда (слава Богу, не келейный служка!) постепенно сходил с сухих ланит владыки. Леонтий хмуро глядел на него, и хмурость секретаря успокаивала паче словес. - Смерды любят тебя! - произнес Леонтий спокойно, с расстановкою и упреком. - Мню, и прочие не отступят духовного главы русской земли! Алексий прикрыл глаза. Как поведать, что само днешнее состояние отчаяния его было греховным, что не о людском, но небесном суде должен думать он паки и паки... Леонтий подвинул себе точеное креслице и твердо сел, намеря всячески - и строгим словом, и утешением помочь владыке преодолеть ослабу души. Не мог он зрети Алексия в горестном облике! - Дакиан не станет измысливать, ни собирать нелепые хулы на тебя, владыко! (Слишком давно и близко зная Алексия, Леонтий не обманывался нимало, читая наизусть невысказанные мысли своего патрона.) - Но зачем... Зачем они торопят, не подождут смерти моей? - трудно сглотнув горький ком, выговорил Алексий. Леонтий |
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
