Стоял теперь бестрепетно-гордый.Стоял теперь бестрепетно-гордый. Пропыленному, густо пахнущему конским потом татарину (шестого гонца уже шлет ему Мамай!) надменно кивнул: <Видишь рать?> Толмач вполз в шатер, уселся у ног переводить речи. - Не умедлим! Скажи твоему повелителю: мы подтягиваем полки! У нас еще не все подошли! Не все готовы к бою! Но мы не умедлим! Так и передай! Татарин долго и зло говорил что-то. Толмач, смутясь, переводил глаза с того на другого, не ведая, как пристойнее передать Мамаевы оскорбления литовскому великому князю. Наконец решил не передавать вовсе. Высказал лишь: <Мамай гневает! Он ждет тебя, господин!> - Пусть начинает бой! - отверг Ягайло, царственно указывая гонцу рукою на выход. Гонец, бормоча что-то, нехотя покинул шатер. - Пусть начинают бой... - повторил Ягайло в спину уходящему. - А мы, - он снова оглянул шатер, вперяя взгляд черных пронзительных глаз в братнин лик, - а мы будем ждать вестей! Вели полкам ставить шатры, да, да! Ставить шатры и варить кашу! И так хотелось, чтобы послушались Скиргайлы, обошлись без него! Но - не получилось. Не прошло! Понадобилось самому ехать укрощать бояр и воевод, рвущихся в сечу, самому выслушивать ропот ратных, которые давеча толковали, что, мол, своих православных идем бить, а нынче бубнят, что Ягайло лишает их добычи и зипунов... Воины! Ехал верхом в сопровождении негустой свиты и ненавидел всех: Дмитрия, Олега, Мамая, дядю Кейстута (каково бы он явил себя в сей трудноте?), воинов своей рати, даже |
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
