Ульяния, Ягайло, раб Войдыло и Анна, иУльяния, Ягайло, раб Войдыло и Анна, и Ольгерд устало отметил неподобье того, что княжеская дочь пришла чуть ли не вместе с рабом, забравшим силу при дворе, сановным и властным, но все же рабом, коему и боярский чин не прикрыл его подлого происхождения! Но уже и все равно было. Пускай решают сами. Он взял Ягайлу за руки, долго смотрел, вглядываясь, в это лицо. Теперь, почти уже с той стороны жизни, из дали дальней, из которой никто еще не возвращался назад, увидел мелочность, узрел злобность и самомнительность, узрел откровением, данным умирающему, что этот мальчик будет игрушкой в чужих руках, в руках того же Войдылы, в руках бояр, католических ксендзов, немцев, двоюродного брата Витовта, будущей жены... И в эти руки вложил он судьбу земли, судьбы содеянного им! К кому воззвать?! Даже и теперь, согласясь принять вторично святое крещение, умирающий Ольгерд не верил в Бога. Он обозлился. От злости почуял себя лучше. Почуяв лучше, узрел привычное - любимого сына, верного раба, коего содеял он боярином, заботливую жену... - Почему не едет Кейстут? - вопросил, и в голосе прозвучали отзвуки былой властной силы. Доскакать от Тракая до Вильны можно было за час. (И тотчас в воспаленном, измученном мозгу сложилось: <Неужели?!>) Но Кейстут ехал. Скакал и уже сейчас подымался шагом на разгоряченном коне по долгой и крутой, завивающейся вокруг холма дороге к замку. Вестоноша уже вбежал в горницу: - Князь Кейстут! Отлегло от сердца. Помедлив, он взором удалил |
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
